Мамина родня жила во Владимирской области. К ним я наезжал на каникулы.
Бабушка держала корову. Когда доила, приговаривала ласковые слова. Ее
сморщенные, как сушеный инжир, щеки лучились лаской. Ее родители еще
были крепостными Милославских. «Надо же!» — думалось мне. Из хлева,
соединенного с домом, было слышно, как корова вздыхала, перетирала сено,
дышала. Так же дышали, казавшиеся живыми, бревенчатые стены и
остывающая печь, в которой томилась крынка топленого молока, запеченного
до коричневой корочки. Золу заметали гусиным крылом. Сумерки дышали
памятью крестьянского уклада, смешанного со щемящим запахом провинции.
Мне, продукту города, это было уже чужим и непонятно тянуло. О ставни
по-кошачьи терлась сирень.                    И вот в старинном доме с вековыми резными ставнями, так похожими на
бабушкины, муромский краевед Александр Анатольевич Золотарев вдруг
извлек из архива Добрынкина, хранителем которого он является, рукописи,
исписанные рукой Андрея Полисадова. Выцветший почерк его струился слегка
женственными изысканными длинными завитками.                           
                    Было от чего оцепенеть!

Мать                
                Охрани, Провидение, своим махом шагреневым,
                    пощади ее хижину —
мою мать — Вознесенскую Антонину Сергеевну,
                          урожденную Пастушихину.

Воробьишко серебряно пусть в окно постучится:
«Добрый день, Антонина Сергеевна,
                         урожденная Пастушихина!»

Дал отец ей фамилию, чтоб укутать от Времени.
Ее беды помиловали, да не все, к сожалению.

За житейские стыни, две войны и пустые деревни
родила она сына и дочку, Наталью Андреевну.

И, зайдя за калитку, в небесах над речушкою
подарила им нитку — уток нитку жемчужную.

Ее серые взоры, круглый лоб без морщинки,
коммунальные ссоры утешали своей
                             беззащитностью.

Любит Блока и Сирина, режет рюмкой пельмени.Есть другие россии. Но мне эта милее.

Что наивно просила, насмотревшись по телику:
«Чтоб тебя не убили, сын, не езди в Америку...»

Назовите по имени веру женскую,
                         независимую пустынницу —
Антонину Сергеевну Вознесенскую,
                          урожденную Пастушихину.

Когда сердце устанет от тины
или жизнь моя станет трудней,
календарь на часах передвину
на тринадцать отвергнутых дней —
перейду из Пространства во Время,
где Ока и тропинка над ней.